Изобразительное средство в мертвых душах. Эпитеты в поэме Гоголя «Мертвые души. Структура и объем курсового исследования

Поэма Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» представляет собой произведение высочайшего художественно-эстетического уровня, которое оказало «могучее, наиболее плодотворное и длительное воздействие на русское общество, русскую культуру и литературу» [Гуковский 1959:473].

Качественный уровень художественного произведения определяется, исходя из разных критериев, среди которых особенное место занимает мнение читателей, их интерес к книге, желание читать и перечитывать её.

Стремление к повторному чтению, как известно, обусловливается своеобразием дискурсивных смыслов художественного произведения. Перечитывающий поэму Н. В. Гоголя «Мертвые души» каждый раз выявляет нечто существенное, содержательно важное, что не было замечено при первичном, ознакомительном; чтении. Великий русский критик В.Г.Белинский не только дал высокую оценку поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души», но и указал на необходимость её изучения: «Как всякое глубокое создание, «Мертвые души» не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих: читая<их во второй раз, точно читаешь новое, никогда не виданное произведение. «Мертвые души» требуют изучения» [Белинский В.Г. 1949: 167].

В своей поэме Н. В. Гоголь, следуя восходящей к Пушкину традиции употребления элементов народно-разговорной речи в художественном произведении, в большом количестве использует слова, выражения, изобразительные средства из народной речи, которые благодаря мастерству писателя становятся достоянием русского литературного языка. «Свободное и широкое включение в ткань повествования слов, выражений, оборотов, выхваченных из речи самой воспроизводимой социальной среды, нередко демонстрируется самим автором" посредством стилистических ссылок или указаний, иногда точных, иногда же более неопределенных,- на круг их бытового употребления. Например, в «Мертвых душах»: «Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах» [Виноградов В.В. 1953: 22].

Благодаря хорошему знанию жизни разных слоев русского общества и особенностей народно-разговорной речи (многие слова и выражения из народной речи попали в поэму «Мертвые души» через записную книжку её автора) лексические средства и изобразительно-выразительные средства из простонародного или областного речевого обихода, употребленные Гоголем в поэме «Мертвые души», органично вошли в русский литературный язык, закрепились в нем, стали его достоянием. В поэме народно-разговорные языковые средства не только несут информационную нагрузку, но и наделены стилистической функцией. Акад. В.В.Виноградов писал: «Все глубже вникая в общенародный русский язык, в разные этапы и стили, наблюдая в нем «все переходы и встречи противоположностей» и «свойства» русского языка, Гоголь еще более и еще далее, чем Пушкин, раздвинул границы русского национально-литературного языка и старался показать всю ширь пространства-в языке* художественной-литературы»- [Виноградов В-.В. 1953: 13].

О.Мандельштам рассматривал эту особенность идиостиля Н. В. Гоголя с точки зрения отражения писателем национального самосознания, акцентируя внимание на особенной художественно-изобразительной роли народно-разговорных речевых элементов, которые активно употребляет Гоголь в «Мертвых душах»: «Гоголю следует отвести первое место в истории русского самосознания, как первому, внесшему в литературу народную речь, в самом обширном смысле слова. Таким языком не писал и Пушкин» [Мандельштам И: 1902: 2].

Включение народно-разговорной речи в художественную литературу выдающимися русскими писателями XIX века явилось уже традицией и характерным признаком русской художественной прозы. Не без сильного и ощутительного влияния языка «Мертвых душ» Гоголя П. И. Мельников-Печерский в изобилии употребляет элементы разговорной речи представителей разнообразных сословных групп и социальных слоев русского народа своего времени. Богатство используемых этим писателем простонародных речевых средств, умелое их использование в стилистических целях (что можно считать одной из причин неповторимого изящества и оригинального колорита языка произведений этого выдающегося знатока русского языка, большого мастера русского художественного слова, автора эпопеи «В лесах» и «На горах») достигнуто, на наш взгляд, под мощным влиянием «Мертвых душ» Гоголя.

Тот общественный резонанс, который был вызван поэмой «Мертвые души», не в последнюю очередь обусловлен был экспрессивно-эмоциональным потенциалом её языка, сочного, богатого, необычного, полного неожиданностей. Спрос на новую книгу Гоголя был высок. «Второй том сделался известным читателю еще до опубликования, - пишет Ю.Манн.-В рукописных копиях с редакции Шевырева вторая часть «Мертвых душ» разошлась по рукам читателей задолго до появления в печати» [Манн Ю. 1987:298].

Ссылаясь на Белинского, М. Гус пишет: «Мертвые души - гениальная лирически-сатирическая поэма, в которой силой трагического юмора жизнь разанатомирована до мелочей (по определению Белинского), и эти мелочи обобщены как формы жизни, противоречащие субстанциальному началу русского народа» [Гус М. С. 1981: 298-299].

Примечательным фактором того, что «Мертвые души» приобрели высокую читательскую оценку и разную характеристику критиков (восторженные отзывы одних, резкие негативные оценки других) явилось то, что Н. В. Гоголь задался целью охватить своим изображением всю Россию, осветив все стороны жизни её обитателей. В письме к В. А. Жуковскому от 12 ноября 1836 года из Парижа по поводу «Мертвых душ» он писал: «Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то какой огромный, какой оригинальный сюжет! Какая разнообразная куча! Вся Русь явится в нем! Это будет первая моя порядочная вещь - вещь, которая вынесет мое имя».

Поэма Гоголя превзошла все его ожидания: она завоевала читательские симпатии и по сей день является непревзойденным по своим художественно-эстетическим качествам и выразительности слога произведением. Картина жизни, изображенная в «Мертвых душах» производила на читателей и слушателей Гоголя (Он отдельные главы поэмы ещё в рукописи читал в дружеском кругу, а нередко и одному слушателю) глубокое впечатление.

О том, как А. С. Пушкин среагировал на прочитанное ему, Гоголь писал в 1834 году: «Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ», то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении, начал понемногу становиться все сумрачней, сумрачней; а под конец сделался совершенно мрачен. Когда чтение кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!» [Комментарий к материалам для биографии Пушкина. Иллюстрации 1985: 51].

Возражая тем, кто пытается приписать Гоголю хвастовство стремительным, подобным полету птицы-тройки, развитием России, М. Гус отмечает: «Считая, что правды больше на стороне «восточников», Гоголь настойчиво советовал им умерить свою кичливость». О том, что писатель был совершенно далек от подобного рода похвальбы, свидетельствуют его же слова: «Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство - губитель всего. Оно раздражает других и вредит самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим! Нет, по мне уже лучше временное уныние и тоска от самого себя, чем самонадеянность в себе» [Гоголь. Полн. собр. соч. Т. 8 1962: 298].

Однако никак нельзя считать совершенно случайным появление в «Мертвых душах» образа тройки, подобно которой мчится Русь, удивляя народы. Трудно с полной уверенностью утверждать, что подразумевал писатель под птицей-тройкой. Возможно, если бы сохранился целиком второй том поэмы, можно было бы иметь определенное представление о том, что хотел автор поэмы выразить с помощью этого странного символа. А судя по тому, какова была социально-экономическая ситуация в России, когда писались «Мертвые души», то есть в эпоху господства крепостного права, в годы последекабристского реакционного режима Николая I, даже с большой натяжкой невозможно уподобить развитие страны с бешеным полетом птицы-тройки.

В этом отношении обращает на себя внимание то, что Ф. М. Достоевский во втором томе романа «Братья Карамазовы» устами прокурора Ипполита Кирилловича, выступившего на суде по делу Димитрия Карамазова, выразил свою точку зрения на гоголевскую тройку: «Но когда-нибудь надо же и нам начать нашу жизнь трезво и вдумчиво, надо же и нам бросить взгляд на себя как на общество, надо же и нам хоть что-нибудь в.нашем общественном деле осмыслить или только хоть начать осмысление наше. Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в виде скачущей к неведомой цели удалой русской тройки, восклицает: «Ах, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал!» - и в гордом восторге прибавляет, что перед скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все народы. Так, господа, это пусть, пусть сторонятся, почтительно или нет, но, на мой грешный взгляд, гениальный художник закончил так или в припадке младенчески невинного прекрасномыслия, или просто боясь тогдашней цензуры. Ибо, если в его тройку впрячь только его же героев, Собакевичей, Ноздревых, Чичиковых, то кого бы ни посадить ямщиком, ни до чего путного на таких конях не доедешь!». В последующей части своего пространного выступления прокурор вновь возвращается к теме тройки: «Роковая тройка наша несется стремглав и, может, к погибели. И давно уже в целой России простирают руки и взывают остановить бешеную, беспардонную скачку. И если сторонятся пока еще другие народы от скачущей сломя голову тройки, то, может быть, вовсе не от почтения к ней, как хотелось поэту, а просто от ужаса - это заметьте. От ужаса, а может, и от омерзения, а пожалуй, возьмут да и перестанут сторониться и станут твердою стеной перед стремящимся видением и сами остановят сумасшедшую скачку нашей разнузданности, в видах спасения себя, просвещения и цивилизации!».

В предельно резком тоне на эту же тему высказался Д. И. Писарев: «Изображал человек бедность да бедность, да несовершенства нашей жизни», и все шло хорошо и умно; а потом вдруг, в самом конце, пустил бессмысленнейшее воззвание к России, которая будто бы куда-то мчится, как бешеная тройка, да так шибко мчится, что остальные народы только рот разевают и диву даются. И кто тянул из него эту дифирамбическую тираду? Решительно никто. Так сама собою вылилась, от полноты невежества и от непривычки к широкому обобщению фактов. И вышла чепуха: с одной стороны. - «бедность», а с другой - такая быстрота развития, что любо-дорого». [Писарев Д. И. 1981: 129].

Такая оценка не может быть принята безоговорочно, так как гениальный писатель-реалист Н.В.Гоголь был не беспристрастным фактографом, писавшим только о том, что существовало в реальности. В силу своей проницательности и прозорливости он, может быть, угадывал такой прорыв в развитии страны по пути прогресса. Такую стремительность развития Руси, очевидно, он видел в духовной, а не экономической сфере. Основанием для символического изображения быстрого, подобного полету, движения- вперед, в частности, мог служить феномен А.С.Пушкина и основанный им русский литературный язык, блистательно реализованный в его разножанровом художественном творчестве. Кроме того, Гоголь имел право говорить о том, что он предвидел, зная о каких-то потенциальных возможностях, наблюдая какие-то подспудные пока ещё предпосылки.

В контексте этих рассуждений и характеристик «Мертвых душ» представляется уместным высказать свою точку зрения на правомерность и закономерность появления в «Мертвых душах» положительных героев. Многие критики сходятся во мнении о том, что введение писателем положительных или «идеальных» персонажей - Костанжогло, Муразова, генерал-губернатора - было его неудачей. Например, М.Б.Храпченко пишет: «И образ «идеального» помещика, и образ «идеального» купца оставляют впечатление глубокой фальши» [Храпченко М.Б. 1952:186].

В предисловии к «Мертвым душам» [Архангельск, 1969] С.Машинский пишет: «Обещанный в конце первого тома «Мертвых душ» некий муж, «одаренный божескими доблестями», является во втором томе в образе Константина Федоровича Костанжогло, «идеального» помещика, заботящегося не только о доблестях, но и о благе своих мужиков.

Образ Костанжогло явился серьезной неудачей Гоголя. Попытка облечь в художественную форму реакционную идею не могла закончиться ничем иным, кроме поражения. Не менее фальшивым вышел и другой образ -Афанасий Васильевич Муразов, очень богатый купец из мужиков, владелец винных откупов, накопивший миллионное состояние» [Машинский С.М. 1968: 24-25].

Фальшивым и утопичным также считает С.М. Машинский образ генерал-губернатора, который призывает воров-чиновников заняться нравственным самоусовершенствованием» [Там же. 25].

В связи со столь категоричными негативными отзывами о положительных героях «Мертвых душ» возникает вполне логичный вопрос: почему многим кажется большим достижением Гоголя созданный им образ Плюшкина, а образы Костанжогло и других положительных героев -неудачей? Ведь Плюшкина, по нашему мнению, никак нельзя считать ни типичным образом крепостника-помещика, ни представителем какого бы то ни было сословия русского общества XIX века. Такого помещика, как Плюшкин, невозможно даже вообразить, не то что воспринять как нормальное явление. Плюшкин - карикатура, гиперболизированная писателем аномалия, утрированная мерзость.

Предполагал ли Гоголь, что образ Плюшкина будут обобщать, типизировать, более того, расценивать как реальный тип человека? Едва ли. Образ омерзительной личности, на наш взгляд, - плод фантазии писателя-юмориста, а вовсе не отражение характерных особенностей помещика, обусловленных реалиями крепостнической России.

Возникает непраздный вопрос, почему образ Костанжогло фальшив, неудачен?! Вдумаемся в слова этого помещика, обращенные к Хлобуеву, разорившемуся из-за собственной лени и скудоумия, скучающему от безделья: «Ну, уж если нечем было пахать,- говорит Костанжогло, узнав, что Хлобуев даже не сеял,- так копай заступом, под огород какой - огородом бы взял. Сам возьми в руку заступ, жену, детей, дворню заставь: умри.на работе! Умрешь, по крайней мере, исполняя долг, а не то - обожравшись свиньей за обедом!».

Трудно согласиться с мнением о фальшивости такого образа. Помещик Костанжогло хорошо знал роль труда в жизни любого человека, будь он крепостной крестьянин или помещик, и проповедует необходимость трудиться.

Не кажется нам неудачей и то, как Костанжогло по-доброму относится к своим мужикам. Он рассказывает Чичикову: «Я говорю мужику, кому бы ты ни трудился, мне ли, себе ли, соседу ли, - только трудись. В деятельности я твой помощник. Нет у тебя скотины, вот тебе лошадь, вот тебе корова, вот тебе теленок. Всем, что нужно, готов тебя снабдить, но трудись».

Умному и успешному помещику Костанжогло известна была не такая уж сложная истина, что труд раба непроизводителен, что крепостной мужик, лишенный личного хозяйства, голодный не заинтересован в производительности своего труда, поэтому и добивается того, чтобы мужик был материально заинтересован в труде на помещика и на себя. В этой связи заслуживают внимания слова Собакевича о Плюшкине: «всех людей переморил голодом», зная, что помещик должен заботиться о своих мужиках. Нет сомнения в том, что Собакевич имел в виду не кормление в буквальном смысле, а материальное благосостояние крестьян.

На наш взгляд, если бы не было таких помещиков, как Костанжогло, невозможно было бы обеспечить поступательное движение экономию! и развитие страны. Разумеется, помещиков, подобных Костанжогло, не могло быть очень много, но категорически отрицать наличие их в дореформенной России было бы не совсем обоснованно. Конечно же, крепостное право было злом, оно стало тормозить развитие экономики страны в новое время, потому и было отменено. При этом следует задуматься о том, что без преемственности в сфере экономики, без использования накопленного в предыдущую эпоху потенциала невозможно было бы обеспечить дальнейшее развитие сельского хозяйства и промышленности России во второй половине XIX века.

В задачи данного исследования не входит характеристика «Мертвых душ» под углом зрения реальности-нереальности сюжета или образов, в частности интерпретация »птицы-тройки, то есть тех аспектов анализа текста, вокруг которых возникали и, по всей вероятности, будут возникать споры, так как произведение не завершено, его продолжение уничтожено автором.

Мы преследуем цель проанализировать лексику «Мертвых душ» с точки зрения системы современного русского литературного языка. А это значит, что рассматриваемые нами устаревшие слова, как, например, подать, половой, ревизская сказка, которые в лексикологии называются историзмами, для Гоголя были употребительными, обозначаемые ими реалии и понятия были актуальными.

В" первой главе нашей диссертации наряду с историзмами выделяются* семантические архаизмы - слова, значение (или одно из значений) которых устарело, но сохранили свой фонемно-графический вид, обозначая новые реалии и понятия, например, глагол воспитывать в поэме «Мертвые души» употреблен в значении «кормить», имя существительное комиссия неоднократно встречается в значении «щекотливое положение», а крепость - в значении «документ, скрепляющий куплю-продажу».

В первой же главе нами проанализирована словообразовательная структура тех лексических единиц, которые можно квалифицировать в качестве характерных особенностей идиостиля Гоголя, как например, канальство, каналъчонок, наиоболъстителънешиий, ожидоветь, омедведитъ, с помощью которых писатель не только отражал те или иные явления жизни, но и выражал авторскую иллокутивную интенцию или экспрессивную коннотацию.

Гоголь со стилистической установкой использует и ономастическую лексику - имена, фамилии, прозвища людей, названия населенных пунктов, клички животных. Нередко собственные имена представляют собой комический оксюморон, например, топонимы Вшивая-спесь, Тфуслав.

В диалоге героев «Мертвых душ» употребляются разнообразные термины речевого этикета, отражающие те или иные черты речевой и общей культуры персонажей поэмы.

Во вторую главу объединены такие стилеобразующие лексические средства, как фразеологизмы, перифразы, метафоры, которые выступают в специфическом ракурсе освещения героев, их поступков и нравственно-этических предпочтений.

В третьей главе рассматриваются такие экспрессивно-изобразительные средства, как сравнения, повторы, внутренние реплики, эпитеты, вставные конструкции, составляющие характерную черту гоголевского идиостиля, дискурсивных характеристик его поэмы.

Хотя наше исследование лингвистическое, мы также изучили научные работы литературоведов, посвященные поэме «Мертвые души», и принимаем к сведению языковедческие штудии авторов этих исследований.

Актуальность темы исследования обусловлена важностью анализа языка, стиля, лексики и выразительных средств художественных произведений классиков русской литературы, среди которых особенно выделяется поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». Характеристика лексических единиц, фразеологизмов, разного рода иносказательных выражений, употребленных Н.В.Гоголем в «Мертвых душах», требуют освещения с точки зрения системы современного русского литературного языка как в научных, так и учебных целях.

Степень изученности темы. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души» была предметом научного изучения многих ученых. О стиле «Мертвых душ» написаны работы В. Г. Белинского, А. Белого, С. А. Васильева, И.Мандельштама, Н.В.Васильевой, В.Н.Хохлачевой, П.Д.Юсуповой.

Мертвым душам» посвятили свои работы М. Я. Вайскопф, Г.А.Гуковский, И.П.Золотусский, М.С.Гус, Ю.В.Манн, С.М.Машинский, Д;П.Николаев, М.Б.Храпченко, Н.Г.Чернышевский. Они освещают поэму Гоголя с точки зрения формирования сюжета. В своих исследованиях акцентируют внимание на гениальности Гоголя, судьбе, его художественного; творчества, его значении для русской литературы В.В.Ермилова, Н.М.Керимова, Д.С.Мережковский, П.В.Соколов, В.В.Федоров. Анализ языка «Мертвых душ» - предмет научного интереса. П:К.Боголепова; . В.В.Виноградова, О.А.Волошиной, Л.ЖЕреминой, Е.Е.Завьяловой, С.А.Золотаревой,. А. А. Потебни, 3. М: Рашидовой, Е.С.Смирновой-Чикиной.

Несмотря на многочисленные научные работы не только литературоведов, но и лингвистов, посвященные поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души», нет монографического исследования, в котором бы комплексно анализировались лексико-фразеологические и экпрессивно-стилистические средства, в которых проявляется неповторимо оригинальный индивидуальный стиль Н;В.Гоголя. Что же касается тех исследований,. в которых акцентируется внимание на тех или иных лексико-семантических единицах, мы в соответствующих разделах нашей диссертационной работы останавливаемся на них и высказываем свои критические соображения и творчески используем их выводы и оценки.

Объект исследования - язык поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души». Предмет исследования - лексика, фразеология, изобразительные средства, характеризующие идиостиль Н.В.Гоголя в «Мертвых душах».

Цель исследования заключается в анализе изобразительно-выразительных средств языка поэмы «Мертвые души», формирующих идиостиль писателя. Из этой цели вытекают следующие задачи:

Охарактеризовать лексику активного и пассивного запаса с точки зрения современного русского литературного языка;

Объяснить современную и устаревшую семантику тех слов, которые являются семантическими архаизмами;

Проанализировать ономастическую лексику, выявляя её структуру и семантику с точки зрения авторской установки;

Осветить механизм метафорического обозначения Гоголем характерных черт лиц и предметов;

Дать анализ сравнений (объективных, субъективных, гиперболизированных); -установить стилистическую роль вставных конструкций.

Материал исследования - лексика поэмы Н.В.Гоголя, отобранная методом сплошной выборки, всего около трех тысяч слов и форм.

Теоретической и методологической базой исследования послужили положения, разрабатываемые в трудах отечественных лингвистов и филологов: А.А.Потебни, Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, В.Н.Телия, Ю.С.Степанова, И.Мандельштама, С.И.Коткова, Л.И.Ереминой, С.М.Машинского и других.

Методы исследования. Методологической основой исследования является анализ стилеобразующих концептов. В работе лексический материал анализируется с социолингвистической точки зрения, то есть с учетом внеязыковых факторов, страноведческой фоновой информации, которыми обусловливаются семантика или коннотация метафор, сравнений, эпитетов, коннотативных созначений образных слов.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые комплексно анализируются лексико-фразеологические и изобразительно-выразительные средства под углом зрения формирования идиостиля Н.В.Гоголя. В ней раскрывается специфика иносказательной системы Гоголя в «Мертвых душах», перифраз, плеоназмов, сравнений, а также таких ингредиентов дискурса, как внутренние реплики и вставные конструкции.

Теоретическая значимость исследования определяется разработкой проблем лексико-семантических и изобразительно-выразительных средств под углом зрения индивидуального стиля автора «Мертвых душ», а также формирования дискурсивных смыслов. Выявление и описание лексико-семантических архаизмов, стилеформирующей функции разнообразных иносказаний - фразеологизмов, перифраз, метафор - под углом зрения их роли в тексте вносят в историческую лексикологию русского языка и текстологию дополнения и уточнения, обусловленные своеобразием языка и стиля поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души».

Практическая ценность работы заключается в возможности использования её материалов и выводов в преподавании современного русского языка, в теоретических курсах по текстологии, истории русского литературного языка, составлении и чтении специальных курсов по исторической лексикологии, в диссертационных исследованиях, посвященных языку и стилю Н.В.Гоголя и других классиков русской художественной литературы XIX века. Наше исследование поможет освещению лексического и контекстуального значений слов русского языка, лингвистической и стилистической характеристики дискурса художественного произведения.

Апробация исследования. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры теоретических основ и технологий начального языкового образования Дагестанского государственного педагогического университета. По вопросам исследования сделаны доклады на Международных научно-практических конференциях. Основные положения диссертации изложены в 6 публикациях. Опубликованные материалы отражают содержание диссертационного исследования.

Материалы диссертации использовались также на занятиях по русскому языку и литературе в Дагестанском профессионально-педагогическом колледже (г. Кизляр).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения (в котором нами высказываются наши соображения по поводу ряда устоявшихся в филологической литературе концепций, в том числе небесспорных взглядов на образы и символы Н.В.Гоголя в «Мертвых душах»), трех глав, заключения и списка использованной литературы.

1.Гоголь наделяет сравнения важной стилистической функцией: в них ярче, выпуклее, выразительнее отражаются особенности внешности или черты интеллекта, характера персонажа. Обращают внимание гиперболизированные сравнения, например, шум от перьев в присутственном месте сравнивается с шумом нескольких телег с хворостом, проезжающих через лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями. Или краска с лица дочери губернатора падала кусками, как штукатурка.

2.Автор «Мертвых душ» большое значение придает такому стилистическому средству, как плеоназм. Это не случайно проявленная тавтология, а сознательно использованный повтор для создания большего экспрессивного впечатления. Например, фрак наваринского пламени с дымом повторяется неоднократно, однако каждый раз с конкретной стилистической заданностыо. С помощью повторов изображается куртуазная вежливость Чичикова. А в речи. Селифана или мужика, объясняющего дорогу к Плюшкину-Заплатанному, повторы изобличают простолюдинов, которые любят поговорить, не придавая значения этикетной нормативности.

3. Индивидуальному стилю Гоголя в «Мертвых душах» присуще использование эпитетов, выраженных формами степеней сравнения прилагательных. Они востребованы чаще всего иллокутивной интенцией автора придать описанию характер сатиры или юмора. Историко-этимологический анализ отдельных эпитетов позволяет пролить свет на семантическую эволюцию прилагательных, например, определение безобразный в поэме выражает понятие «беспорядочный».

4. Гоголь, проникая в психолингвистический мир своего героя, воссоздает его внутреннюю речь, его реплики и оценки. Это позволяет читателю полнее раскрыть внутренний мир персонажа, который не всегда адекватен внешнему проявлению, к примеру, Чичикова.

5. Известную роль в создании дискурса поэмы играют вставные конструкции, которые, не будучи составной частью основного предложения, содержат информацию, очень важную для общего содержания макротекста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование показало, что идиостиль Гоголя в «Мертвых душах» представлен целым комплексом лексико-семантических средств и богатым фондом разнообразных тропов, востребованных образным изображением реалий, явлений и понятий русской жизни первой трети XIX в.

Художественно-изобразительные средства, гармонически сочетаясь друг с другом, а порою переплетаясь, отражают авторскую иллокутивную художественно-эстетическую стратегию.

Язык «Мертвых душ» - это уникальный феномен общенационального литературного языка, в котором широко представлены народно-разговорные и разговорно-просторечные лексические и фразеологические элементы.

Анализ лексики и тропеических средств осуществлен по критерию их репрезентативности как показателей идиостиля Гоголя.

Значительный интерес представляют устаревшие слова и значения, которые, неся важную для дискурса поэмы информацию, участвуют в формировании и реализации дискурсивных смыслов фоновой репрезентативности поэмы. Устаревшая лексика рассматривается в двух планах: историзмы и архаизмы.

Историзмами являются такие слова, как ревизская сказка, дворовые люди, кантонисты, синюха. В качестве семантических архаизмов выделяем слова, которые в «Мертвых душах» употреблены в устаревшем с точки зрения современного русского языка значении, например: воспитывать, комиссия, крепость, обыватель, падаль, пророк, смущать, съезд.

Некоторые слова, бытующие в современном русском языке во вторичном, переносном, значении, Гоголь использует в их исконной семантике, прямом значении, например, прилагательное животрепещущий, использованный для обозначения пойманных, но еще живых рыб. От основы данного прилагательного Гоголь образовал окказиональный глагол животрепетать и употребил его для характеристики русского слова по признаку живости, силы и выразительности. Устаревшую семантику несет имя существительное личность «личная обида, намек на человека».

Для индивидуального стиля Гоголя характерны ссылки на источник при употреблении редкого слова, выражения. Так, описывая лицо чиновника Ивана Антоновича, называя его кувшинным рылом, он апеллирует к общественному речевому обиходу: «как называют в общежитье». При толковании слова порхлица он делает ссылку: «по чудному выражению русского мужика». При упоминании полового стоит комментарий: «как называют в русских трактирах». Посредствующую роль между текстом поэмы и источником проникновения слов в неё играет записная книжка автора, в которую заносил он особо выразительные лексические раритеты.

Рассмотрев стилеформирующую функцию производных слов, мы пришли к выводу о том, что Гоголь старался почаще употреблять слова сложной морфоструктуры вроде: перебраниваться, поизнурились, приотдохнутъ, которые выражают гибкий динамизм или неполноту действия. Гоголь и сам создавал лексические неологизмы, которые, как правило, остались в тексте поэмы в статусе гапаксов, то есть одноразовых употреблений, например: глагол-окказионализм, относящийся к Собакевичу - омедведитъ. В старом значении фигурируют глаголы зазнаться «познакомиться», подличать «заискивать», «просить с подобострастием». За исключением единичных случаев, деепричастия совершенного вида оформлены посредством суффикса -въии: взявши, вынувши и под. Данная модель отражает народно-разговорный узус, к которому Гоголь был особенно внимателен, из которого брал слова и формы для стилистических целей.

Ономастическая лексика, особенно антропонимия, служит акцентированию внимания читателя на той или иной черте героя: Кислоедов, Красноносое, Коробочка, Самосвистов, Свиньин, Собакевич, Трепакин. Аналогична функция и пейоративных прозвищ: баба, дурак, кулебяка, телятина, фетюк.

Гоголю присуща манера речевой индивидуализации героев, в частности речевого этикета. Это и расчетливо выстроенная система средств куртуазной деликатности Чичикова, контрастирующая с его грубым обращением со своими крепостными людьми, слащавая любезность экзальтированного Манилова, который, вопреки общественному этикету, мог обратиться на вы даже к кучеру. Вульгарен и развязен тон общения беспардонного, хамовитого Ноздрева, который к любому человеку обращался на ты. Неуместно употребленные французские слова изобличают в нем необразованного человека. Обзывая Чичикова всяческими пейоративными словами и выражениями, он также обзывает его Оподелдоком Ивановичем. Бессмысленность данного прозвища, означающего ломотную мазь, свидетельствует о невежественности, невоспитанности Ноздрева.

Немногословный Собакевич с редкой щедростью наделяет всех людей негативными эпитетами, даже прокурора, единственного порядочного человека в городе, по его же словам, обзывает он свиньей. Неожиданным на этом фоне представляется то, что он зовет жену: душа моя, душенька. А то, что даже Собакевич назвал Чичикова преприятным, свидетельствует, насколько искусно создавал последний свой имидж в обществе. Оригинальна характеристика Плюшкина: он негативно отзывается о людях, грубо обзывает дворню, но с подчеркнуто положительной оценочностью говорит о предметах, что свидетельствует о прогрессирующем процессе его деградации. Об узости кругозора и темноте дубинноголовой Коробочки говорит её просторечная лексика.

Гоголь придает значение и авербальным манерам, сопровождающим речевое общение героев. Это улыбка и прищур глаз Манилова, манера держать голову на бок, наклоняться набок или покачиваться всем корпусом Чичикова.

Перифраз как характерный признак идиостиля Гоголя не всегда можно четко отграничить от близких по значению тропов, например, плеоназма и метафоры, отчего некоторые слова расцениваются и как перифразы, и как метафоры. Перифрастичное именование лица или реалии - черта стиля Гоголя. Например, заседатель земской полиции Дробяжкин назван земской полш(ией. В качестве анафорических синонимов употреблены прозвища: арбуз, ничтожность, драгоценный алмаз. По соображениям эвфонии мертвые души Чичиков перифрастично называет несуществующими. С помощью перифраза, синекдохи автор достигает эффекта сатирического юмора, например, о мотиве того, почему голова петуха исклевана другими петухами, говорится: по известным делам волокитства; чиновников-взяточников из судебного ведомства автор называет: неподкупными жрецами Фемиды.

Среди употребленных Гоголем фразеологизмов можем отметить созданные им самим афористичные выражения: картинный беспорядок, рекомендательные письма за подписью князя Хованского, человек на все руки. В своем авторском тексте Гоголь употребляет фразеологизмы из общенародного обихода: пули лить, покурить лестью и под.

Для Гоголя в «Мертвых душах» специфична манера метафорического обозначения лица или предмета, когда в функции метафоры выступает слово, обозначающее то, с чем сравнивается лицо или предмет. Например, лицо сбитенщика сравнивается по признаку красного цвета с медным самоваром. На взгляд сбитенщик кажется тоже самоваром. Далее говорится, что один из самоваров был с бородой.

Среди метафор особенной экспресссивностыо обладают названия предметов, например, бревно (Петрушка), кремень (старуха), арбуз (помещик). В качестве метафор использованы названия животных: свиньей называет Собакевич единственного порядочного в городе человека, по его же словам. Он же называет Плюшкина собакой. Чичикову Собакевич показался средней величины медведем.

Метафорических определений немного: деревянное лицо (Плюшкина), деревянное терпенне (немца), медные груди (коней). Метафоричны глаголы подъехать «попросить», лететь «быстро ехать». Данная метафора также означает иллюзию быстрого встречного движения предметов, объектов, людей по сторонам дороги навстречу «птице-тройке». Сатирический юмор содержится в метафорическом глаголе «ходить». Коробочка приехала в город, чтобы узнать, почем ходят мертвые души, не надул ли её Чичиков, расценив мертвых душ как ходовой товар.

Гоголь скрупулезно контролировал корректность употребления слов. Когда Анненков написал штукатурка вместо продиктованного ему Гоголем щекатурка, Гоголь справившись по словарям, поблагодарил переписчика «за науку».

Идиостиль Гоголя отличает плавный переход от слова в прямом значении к метафорическому значению. Например, когда провожал из Рима Анненкова, Гоголь сказал, что он легко найдет дорогу до Неаполя, «но надо отыскать дорогу поважнее, чтоб в жизни была дорога; их множество, и стоит только выбрать». В лирическом отступлении он пишет: «Какое странное и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога\»

Особенной выразительностью отличаются сравнения. Их подразделяем на объективные и субъективные. Объективными считаем те, в которых кто-то или что-то сравнивается с реальными предметами, например, сравнения лица жены Собакевича с огурцом, а его лица - с тыквой. Субъективными называем сравнения, в которых сравнивающая часть принадлежит автору, но можно понять и представить, например, белые, как снег, зубы и черные, как смоль, бакенбарды Ноздрева. В субъективных сравнениях отражается видение автора, например: «в голове пусто, как после разговора с светским человеком».

Сравниваются не отдельные реалии, а порою и какие-то совокупности. Например, «ансамбль» лающих собак Коробочки сравнивается с звуками разных инструментов духового оркестра.

Экспрессия сравнений усиливается благодаря местоименным наречиям когда-либо, никогда, а также выражения со значением крайней степени признака, например, Собакевич называет председателя палаты «дураком, какого свет не производил». Такие сравнения мы называем гиперболизированными. Преувеличения в сравнениях невероятны, фантастичны. Например, одна из дам говорит, что на лице дочери губернатора румянец толщиной в палец и падает кусками, как штукатурка.

Характерной чертой индивидуального стиля Гоголя являются повторы. В отличие от банальной тавтологии, плеоназм в «Мертвых душах» стилистически востребован. Даже такие случаи: безлюдье безлюдное, бездорожье дороги. Так, для акцентирования угодничества, подхалимства Чичикова автор вкладывает в его уста многократное повторение титульного обращения ваше превосходительство. Неоднократно при описании разнообразных ситуаций повторяется определение фрака Чичикова - «фрак наваринского пламени с дымом». Повторы, как и прочие выразительные средства, оттеняют образ героя с какой-либо стороны. Например, повторы в речи Селифана изобличают в нем необразованного мужика, который не контролирует свою речь со стороны стилистической корректности, тем более после того, как он «подгулял». Повторяющееся в диалоге дам слово фестончики ассоциируется с птичьим щебетанием и производит впечатление о пустоте дам с мещанскими взглядами. Повторяются целые высказывания, например, объяснение Чичиковым цели предстоящего путешествия: одну и ту же формулировку с небольшими коррективами повторяет он Платону Платонову, Василию Платонову и Костанжогло.

В авторском тексте почти нет повторов, например, в описании того, как во всем разбирался Чичиков, как он компетентно рассуждал обо всем, Гоголь, чтобы не допустить повторения глагола говорить, употребляет синонимы: трактовал, сообщал, судил, не давал промаха, знал прок, рассуэ/сдал.

Большая роль отведена вставным конструкциям, которые, не входя в состав основного предложения, распространяют его значение, раскрывают причинно-следственную мотивацию того, о чем говорится в основном предложении. Вставная конструкция несет в себе дискурсивный смысл, не менее важную, чем основное предложение. И по объему она может быть несравненно больше последнего.

Характерологической чертой идиостиля Гоголя в «Мертвых душах» считаем использование внутренней реплики героев, благодаря которой полнее, глубже раскрывается характер. Например, Чичиков, которому свойственно говорить одно, а думать другое, когда рукав его нового фрака наваринского пламени с дымом испачкал ребенок, которого он взял на руки, говорит: «Ничего, ничего, совершенно ничего», но «пробормотал в сердцах про себя: «Пострел бы тебя побрал, чертенок проклятый». Смысл сказанного им становится понятным по значению существительного пострел, означавшего «апоплексический удар». Во внутренних репликах героев выражены мнения о собеседнике, реакция на происходящее, о чем некорректно говорить вслух в данной коммуникативной ситуации.

Весьма репрезентативным средством индивидуального стиля Гоголя служат эпитеты, выраженные прилагательными в превосходной или элятивной степенях, которые ярче, красочнее, образнее выражают признак, качество лица, предмета, понятия или эмоциональное состояние героя: достойнейший, преприятный, наиоболъстителънейший и под. Нередко употребляются сложные формы прилагательного вроде легкомысленно-проницательный, лицемерно-бесчувственный, осмотрительно-холодный.

Идиостилю Гоголя присущи мастерски оформленные и реализованные образные реалии и понятия, например, восторженное, патетическое воспевание дороги, тройки, русского слова в описаниях, лирических отступлениях, сравнениях или сатирически-иронические высказывания о пыли, бричке Коробочки, фраке Чичикова, о коне Чубаром.

Гоголь использует и такое средство, как каламбур, как, например, сосуществующие в непосредственном соседстве в тексте названия принадлежности посуды блюдо и кушанья блюдо", Маниловка, Заманиловка, заманить", Ноздрев назван историческгш человеком, так как его присутствие где бы ни было не обходилось без истории.

Одной из колоритнейших черт идиостиля и величайшей заслугой Гоголя является введение в литературный язык народно-разговорной речи во всем многообразии своей актуализации. Например, слова: брякнуть, без всяких обиняков, горланить, заварилась каша, праздношатайка. Используются также разговорно-просторечные слова и выражения, в основном, в речи героев, например: доехал до всего, отделавши осетра, нарезаться, нализаться, съездить в ухо. Акад. В.В.Виноградов констатирует факт, что «Гоголь еще более и еще далее, чем Пушкин, раздвинул границы русского национально-литературного языка и старался показать всю ширь его пространства в языке художественной литературы» [Виноградов В.В. 1953: 13]. Об этом свидетельствуют случаи замены при редактировании текста иноязычного или литературно-книжного слова на более выразительное соответствие из разговорной речи или диалектной лексики в целях расширения масштабов художественно-эстетического воссоздания действительности.

Итак, идиостиль Гоголя в «Мертвых душах» - вершина его художественного творчества - реализовался в максимальной степени и отразил силу, красоту, необычайное богатство и выразительность русского литературного языка, то есть те черты его, которые приобретены им благодаря введению в него лексико-семантических средств и иносказательных моделей, присущих народно-разговорной речевой стихии.

Наше исследование не исчерпывает всех аспектов избранной нами проблемы. И сегодня актуально справедливое и обоснованное умозаключение В.Г. Белинского относительно того, что «Мертвые души» требуют изучения. Поэма «Мертвые души», по признанию самого Гоголя, тайна, которая будет раскрыта в последующих томах». Поскольку последующим томам не суждено было появиться, гениальное произведение Гоголя все еще остается тайной. У нас достаточно оснований, чтобы согласиться с мнением П.Д.Юсуповой о том, что «Гоголь был глубоким, до сих пор не вполне разгаданным талантом, приоткрывшим завесу над бездной человеческой души» [Юсупова П.Д. 2009: 152].

1. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. - М.,1984.

2. Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. - М., 1960.

3. Аксаков К.С. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души // К.С. Аксаков, И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1982.

4. Анненков П.В. Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года // Живые страницы. -М., 1979.

5. Анненков П.В.Литературное воспитание. - М., 1960.

7. Арбатский Д.И. О сущности тавтологии в семантических определениях // В Я, 1974. № 2.

8. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. - М., 1990.

9. Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 37. № 4. 1978.

10. Ю.Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

11. П.Архипкина O.E. Языковая ментальность: способ представления мира // ВЯ, 1987. №5.

12. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. -М., 1957.

13. Бабкин A.M. Русская фразеология, её развитие и источники. -М.-Л., 1970.

14. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Идиоматичность и идиомы // ВЯ, 1996. №5.

15. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь. (Искусство слова и народная смеховая культура)//М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975.

16. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986.

18. Белинский В.Г. Статьи, рецензии, письма. -М., 1949.

19. Бельчиков Ю.А. Перифраза // Лингвистический энциклопедический словарь.-М., 1990.

20. Белый А. Гоголь // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х Т. Т. 1.-М., 1994.

21. Белый А. Мастерство Гоголя. - М., 1996.

22. Белый А. О слоге Гоголя // Русский язык. 2009. № 6.

23. Бердяев H.A. Духи русской революции // Лит. учеба. Кн. 2. М., 1990.

24. Бочаров С.Г. О стиле Гоголя // Типология стилевого развития нового времени.-М., 1976.

25. Вересаев В.В. Гоголь в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников,- М., 1990.

26. Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. -М., Л., 1934.

27. Бем А.Л. К вопросу о влиянии Гоголя на Достоевского. - Пг., 1928.

28. Боголепов П.К. Язык поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души» М., 1952.

29. Большой академический словарь русского языка. T.l. -М. СПб., 2004.

30. Будагов P.A. История слов в истории общества. М., 1971.

31. Будагов P.A. Филология и культура. - М., 1980.

32. Вайскопф М.Я. Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст. -М., 2002.

33. Васильев С.А. Внутренняя форма поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души»: творческий диалог со стилем Г.Р.Державина//Вопросы филологии. 2003, № 7.

34. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

35. Верещагин Е.М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). -М., 1969.

36. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческий словарь М., 1980.

37. Виноградов В.В. История слов. -М., 1999.

38. Виноградов В.В. О работе Н. В. Гоголя над лексикографией // Исследования по современному русскому языку. М., 1970.

39. Виноградов B.B. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Виноградов В.В. Избранные труды: лексикология и лексикография. - М., 1977.

40. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова//Виноградов В.В. Избранные труды: лексикология и лексикография. -М., 1977.

41. Виноградов В.В. О художественной прозе. -М., 1930.

43. Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. -Л., 1929.

44. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). - М., 1976.

45. Виноградов В.В. Этюды о стиле Гоголя. JL, 1926.

46. Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка / Материалы и исследования по истории русского литературного языка. Т. Ш. -М., 1953.

47. Виноградов В.В. Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой: Избранные труды. - М., 2003.

48. Винокур Г.О. Культура языка. - М., 2006.

49. Волошина O.A. Словарь, составленный Гоголем // Русский язык. 2009. № 6.

50. Воркачев С.Г. Культурный концепт и значение. Краснодар, 2003.

51. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специальное//Метафора в языке и тексте. -М., 1988.

52. Гальперин И.Р. О понятии «текст» // ВЯ, 1974. № 6.

53. Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004.

54. Гоголь и мировая литература // Под ред. Ю.В. Манн. - М., 1988.

55. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т.VIII. - М., 1962.

56. Горбачевич К.С. Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка. М., 1973.

57. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. -M.-JL, 1959.

58. Гус М.С. Живая Россия и «Мертвые души». М., 1981.

59. Дегтерева Т.А. Культура письменной речи. Стилистика слова. -М., 1968.

60. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы её описания. -М., 1980.

61. Десницкий В.А. Задачи изучения жизни и творчества Гоголя // В.А. Десницкий. На литературные темы. М., 1936.

62. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. В двух томах. Т. 2. -Махачкала, 1982.

63. Еремина Л.И. О языке художественной прозы Н.В.Гоголя. М., 1987.

64. Ермилов В.В. Гений Гоголя. М.,1959.

65. Живов В.И. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996.

66. Живые страницы. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Белинский в воспоминаниях, письмах, дневниках, автобиографических произведениях и документах. -М., 1979.

67. Жуков A.B. Компонент фразеологизма и слово // РЯНШ. 1987. № 5.

68. Жуков В.П. Русская фразеология. М., 1986.70.3авьялова Е.Е. Концепт «пыль» в произведениях Н.В.Гоголя// Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

69. Калинин A.B. Лексика русского языка. М., 1978.

70. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. - М., 1976.

71. Колесов В.В. Культура речи культура поведения. - Л., 1988.

72. Керимова Н.М. «Мученик возвышенной мысли» // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

73. Киреевский И. В. Критика и эстетика. -М., 1960.81 .Киреевский И.В. Обозрение русской словесности 1829 года // И.В. Киреевский. Критика и эстетика. - М., 1960.

74. Комментарий к материалам для биографии А.С.Пушкина. М., 1985.

75. Копыленко М.М. Сочетаемость лексем в русском языке. - М., 1973.

76. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии. - Воронеж, 1972.

77. Котков С.И. Очерки по лексике южновеликорусской письменности XVI-XVIII веков.-М., 1970.

78. Котков С.И. Сказки о русском слове. М., 1967.

79. Кривонос В.Ш. «Мертвые души Гоголя» и становление новой русской прозы: Проблемы повествования. - Воронеж, 1975.

80. Кубрякова Е.С. О реализации слова в дискурсе // Язык и действительность. Сборник научных трудов памяти В.Г.Гака- М., 2006.

81. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М., 1989.

82. Кукуева A.A. К проблеме межкультурного (евразийского) пространства в творчестве Н.В.Гоголя // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

83. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1865.

84. Лихачев Д.С. Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

85. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. УП. Труды по филологии. М., 1952.

86. Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы // Лосев А.Ф. Форма-стиль- выражение. - М., 1995.

87. Лосев А.Ф. Проблемы художественного стиля. Киев, 1994.

88. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. - М., 1990.

89. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

90. Лукьянова H.A. Экспрессивная лексика разговорного употребления. -Новосибирск, 1986.

91. Лыков А.П. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово).-М., 1976.

92. Мазанаев Ш.А. Двуязычное художественное творчество в системе национальных литератур. - Махачкала, 1997.

93. Макогоненко Г.П. Гоголь и Пушкин. - М., 1985.

94. Мандельштам И. О характере гоголевского стиля. Глава из истории русского литературного языка. Гельсингфорс, 1902.

95. Манн Ю.В. Гоголь. Завершение пути. 1845-1852 гг. М., 2009.

96. Манн Ю.В. Гоголь. Труды и дни: 1809-1845 гг. М., 2004.

97. Манн Ю.В. В поисках живой души. «Мертвые души». Писатель-критика-читатель. - М., 1987.

98. Манн Ю.В. О жанре «Мертвых душ» // Известия АН СССР. Серия «Литература и язык». М., 1972.

99. Манн Ю.В. Постигая Гоголя. Учебн. пособие для старшеклассников и студентов вузов. М., 2005.

100. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. -М., 1987.

101. Манн Ю.В. Сквозь видный миру смех. Жизнь Гоголя: 1809-1835 гг. -М, 1994.

102. Манн Ю.В. Гоголь: Труды и дни, 1809 1845. - М., 2004.

103. Марацман Е.К. От образа к смыслу. СПб., 2005.

104. Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 2004.

105. Машинский С.М. О великой поэме Гоголя. Предисловие к «Мертвым душам». Архангельск, 1969.

106. Машинский С.М. «Мертвые души» Н.В.Гоголя. М., 1978.

107. Машинский С.М. Художественный мир Гоголя. - М., 1983.

108. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. -М., 2001.

109. Мережковский Д.С. Судьба Гоголя // Новый путь. 1903 № 3.

110. Минералов Ю.И. Поэтика. Стиль. Техника. М., 2002.

111. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века (Поэтика символизма). -М., 2003.

112. Мокиенко В.М. Идеография и историко-этимологический анализ фразеологии//ВЯ, 1995. № 4.

113. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. - М., 1980.

114. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л., 1977:

115. Мочуловский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

116. Набоков В. Лекции по русской литературе / Пер. с англ. М., 1996.

117. Никитин М.В. О семантике метафоры // ВЯ, 1979. № 1.

118. Николаев Д.П. Сатира Гоголя. М., 1984.

119. Новейший большой толковый словарь русского языка. -СПб, 2008.

120. Новиков A.A. Семантическое поле//Русский язык: энциклопедия. М., 1997.

121. Очерки по стилистике художественной речи. М., 1979.

122. Палевская М.Ф. Синонимы в русском языке. М., 1964.

123. Переверзев В.Ф. Творчество Гоголя. Иванов-Вознесенск, 1928.

124. Писарев Д.И. Литературная критика: В 3-х томах. Л., 1981.

125. Попов Р.Н. Фразеологизмы современного русского языка с архаичными значениями и формами. М., 1976.

126. Попова Н.Б. Семантическое пространство поэтической метафоры: от параллелизма структур к итерации смыслов // Язык и действительность. Сб. научных трудов памяти В.Г.Гака. - М.,2006.

127. Поспелов Г. Н. Творчество Н.В. Гоголя. М., 1953.

128. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М., 1990.

129. Порудоминский В.И. Повесть о Толковом словаре. М., 1981.

130. Пропп В.Я. Природа комического у Гоголя//Русская литература. М., 1988.

131. Рашидова З.М. «Мир в дороге, а не у пристани.» (топос «дорога» в поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души») // Известия Даггоспедуниверситета, 2009. № 2.

132. Сергеева A.B. Русские стереотипы, поведение, традиции, ментальность. -М., 2005.

133. Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь. М., 1974.

134. Скатов Н. «Человек и гражданин земли своей» // Лит. газета, 2009. № 14.

135. Сковородников А.П. Асиндетон как стилистическая фигура//Русская речь. 2004. № 4.

136. Словарь литературных типов. Типы Гоголя // Под. ред. Н.Д. Носкова -Пг.: журнал «Всходы», 1909.

137. Слонимский А.Л. Техника комического у Гоголя. - М., 1923.

138. Смирнова Е.А. Поэма Гоголя «Мертвые души». Л., 1987.

139. Смирнова-Чикина Е.С. Комментарий к поэме Гоголя «Мертвые души». -М., 1934.

140. Соколов П.В. Николай Васильевич Гоголь. Энциклопедия. М., 2007.

141. Соколов П.В. Николай Гоголь писатель XXI века // Николай Васильевич Гоголь. Энциклопедия. - М., 2007.

142. Солганик Г.Я., Дроняева Т.С. Стилистика современного русского языка и культура речи. М., 2002.

143. Солодуб Ю.П. Национальная специфика и универсальные свойства фразеологии как объект лингвистического исследования // Филологические науки. 1990. № 6.

144. Солодуб Ю.П. Роль словесного комплекса-прототипа в реализации коннотативных возможностей фразеологизма//Филологические науки. 1996. № 1.

145. Соловьева B.C. Сравнения в романе А.С.Пушкина «Евгений Онегин» // РЯШ, 1989. №3.

146. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка: 30-90-е годы XIX века. -M.-JL, 1965.

147. Сорокин Ю.С. Язык и стиль карамзинской прозы в оценке современников и последующих поколений (180 лет с начала споров вокруг «нового слога») // Очерки по стилистике русских литературно-художественных и научных произведений XVIII-нач. XIX в. СПб., 1994.

148. Степанов Ю.С. Стиль // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990.

149. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. М., 2007.

150. Телия В.Н. Механизм экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. - М., 1991.

151. Телия В.Н. Фразеологизм // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990.

152. Терц А. В тени Гоголя // Собр. соч. в 2 т., Т. 2. М., 1992.

153. Тираспольский Г.И. Из истории древнерусских фразеологизмов // Филологические науки. 1996. № 6.

154. Тихонравов Н. С. Заметки о словаре, составленном Гоголем/УСборник Общества любителей российской словесности. - М., 1891.

155. Турбин В.Н. Герои Гоголя. М., 1983.

156. Федоров В.В. Поэтический мир Гоголя // Гоголь: история и современность (к 175-летию со дня рождения). М., 1985.

157. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология. М.,1990.

158. Формановская Н.И. Эмоции, чувства, интенции, экспрессия в языковом и речевом выражении // Эмоции в языке и речи. Сб. научных статей. - М., 2005.

159. Фридлендер Г.М. Гоголь и русская литература XVIII века // ХУШвек: Сб. ст. и материалов. -М.; Л., 1966.

160. Хохлачева В.Н. К проблемам стилистики «Мертвых душ» Н.В.Гоголя (на материале сопоставления редакций // Очерки по стилистике художественной речи. -М., 1979.

161. Храпченко М.Б. «Мертвые души» Н.В.Гоголя. М., 1952.

162. Храпченко М.Б. Н.Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. - М., 1984.

163. Черданцева Т.З. О многозначности слова // Слово в грамматике и словаре. -М., 1984.

164. Чичерин A.B. Ритм образа. Стилистические проблемы. М., 1980.

165. Шадрин НЛ. К понятию дистрибуции фразеологических единиц // Филологические науки. 1985. № 3.

166. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М., 1985.

167. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. 1. -М., 1953.

168. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.

169. Щерба ЛВ. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т.1. - Л., 1958.

170. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М., 1974.

171. Юсупова П.Д. Художественные открытия Н.В.Гоголя: стилистические секреты писателя // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

172. Язык Н.В. Гоголя // Под. Ред. А.Н. Кожина. М., 1991.